Ольга Иженякова

Баба Тося жила одна в маленькой избушке на другом конце села. Она частенько приходила к нам, и вместе с моей бабушкой они долго сидели, о чём-нибудь разговаривая. Говорила баба Тося о том, что половики надо бы постирать, да сил нет, что стиральный порошок подорожал, а щёлоком, как раньше, стирать неудобно. И побелить бы надо избу, да извёстка нынче плохо разводится, не то что в ранешние времена…

У бабы Тоси не было детей. Никогда. Она смотрела на меня такими же глазами, как наш пёс Джимми, когда я с ним долго не играла: как-то просительно. И я каждый раз старалась от неё спрятаться. Но любопытство брало вверх, и я далеко не убегала, а откуда-нибудь из-за угла выглядывала. Мне было непонятно, как может быть бабушка – и ничья, совсем не нужная. У моей бабушки нас много, а наши родители, дяди и тёти, бабушку с дедушкой называют «отец» и «мать». А бабу Тосю никто не зовёт.

Я задумывалась, почему так, а однажды подслушала, как наша бабушка рассказывала моему младшему дяде, что у бабы Тоси нет детей из-за Аборта. Говорила она тихо, чтобы я не расслышала, но я всё равно… Аборт! Теперь я знала: значит, это он забрал детей у бабы Тоси… А раз забрал, значит, может вернуть обратно. Всех. Тогда будет кому стирать половики и бабе Тосе не придётся самой белить избу. Она будет приходить к нам и смеяться над своими, как наша бабушка смеётся, когда о нас рассказывает… Вернёт, как миленький вернёт, никуда не денется! Я мысленно представляла чёрта с рогами и мешком за спиной, в котором бабытосины дети, и много раз представляла, как он, испуганный, положит на землю мешок, дети вылезут из него и прибегут к мамке.

…Каждый вечер бабушка меня заставляла молиться. Она говорила, что в молитве можно попросить Боженьку о чём угодно и Он обязательно исполнит. Я обычно просила шоколадные батончики, у которых на обёртке нарисованы цыплята. Боженька за всё время только два раза мою просьбу исполнил – бабушка сказала: это потому, что я не всегда хорошо себя веду, вот если бы любила борщ и приносила каждый раз дрова, когда она меня просит, то Боженька посылал бы батончики чаще.

Бабушка, конечно, была неправа. Просто в остальные дни Боженька меня не слышал – много кто Его вечерами о чём-то просит. А Он в зелёном балахоне и в жёлтой шапочке сидит себе в раю и наши желания в толстую книгу записывает… А может, Он на меня сердится, что я обманула бабушку и не выучила «Отче наш», а просто одну маленькую молитву знаю, Ангелу Хранителю? Нет, не сердится, зачем Ему молитвы слушать, которые и так все знают? Он слушает наши желания… я уверена. Лицо серьёзное, как у деда, когда он мастерит что-нибудь. Молчит всё время и смотрит, как будто всё про меня знает. А шапочка жёлтая – это нимб. Я спросила бабушку: «А нимб греет?» Она не знала, что ответить. Тогда я решила, что он греет, и сказала, что попрошу маму обязательно мне такой же купить. Бабушка перекрестилась.

В тот вечер я встала на колени и после коротенькой молитвы Ангелу попросила Боженьку, чтобы Аборт вернул всех детей бабе Тосе. А от детей появятся внуки – и будет ей весело, а может, и мне тоже, потому что будет с кем играть.

«Понимаешь, Боженька, – шептала я, – у бабы Тоси в доме места всем хватит. Мальчики могут жить в комнате, которая выходит в сад, а девочки – с ней. А ещё на кухне место есть. Пусть Аборт отдаст всех, кого забрал…»

Боженька с развёрнутой книгой смотрит внимательно, наверное, слышит: я же целый день хорошо себя вела – принесла дров два раза, съела борщ…

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска