В память о русском христианине и математике

Премудрости цветы из “Арифметики” Л.Ф. Магницкого

«Прими, юне…»

В перенаселённой Москве даже такие солидные организации, как Институт экономических стратегий РАН, ютятся в обычных жилых зданиях, имея вход со двора. Как сказал один батюшка, пришедший на конференцию, организованную институтом: «Я и посолонь здание обошёл, и противосолонь, пока не нашёл заветную дверку». Конференция была посвящена памяти одного человека – русского математика Леонтия Филипповича Магницкого, зачинателя отечественной системы образования. О Магницком я знал лишь то, что в Холмогорах по его учебнику учился Михайло Ломоносов, но всё же решил сходить на собрание учёных. Наверно, притянула сформулированная вот так тема: «Взаимодействие науки и религии в обеспечении духовного суверенитета России».

Звучали имена Киреевского, Аксакова, Данилевского. Говорили о том, что наука может быть православной или неправославной, и это зависит от целеполагания учёных. Приводили пример с первым испытанием атомной бомбы. Сомневались: а вдруг в результате взрыва окружающая материя вступит в цепную реакцию и всё живое на планете сгорит в ядерном костре? Абсолютной уверенности не было, но бомбу сделали. По-православному ли было естествоиспытательство поставить выше Божьего дара жизни? Докладчики пришли к такой мысли: «НТР не заменяет духовность, наоборот, мы должны глубже и глубже познавать религиозные истины, чтобы быть на уровне глобальных задач, встающих перед человечеством».

Тем более с религией связана экономика. Приехавший из Екатеринбурга протоиерей Александр Меняйло, ректор Уральского института бизнеса имени И. А. Ильина, назвал экономику, построенную на ростовщичестве, греховной. А недавний крах рубля – следствием этого греха. Ведь не было никаких материальных оснований для резкого обесценивания российских денег: экономика стабильна, международных долгов нет, профицит бюджета, огромный золотовалютный запас. Одним лишь падением цен на нефть такой обвал рубля никак не объяснить. «Та потребительская монетаристская модель экономики, которую нам навязал Запад, чужда России, – считает священник-ректор. – Экономика должна быть нравственной. Не ростовщичество, а взаимовыгодная помощь. Не конкуренция, а кооперация. Это больше подходит русскому человеку».

Страница “Арифметики” Л.Ф. Магницкого

Собственно о Магницком был только один доклад. Молодой человек, руководитель Центра молодёжных программ и проектов, просто пересказал биографию русского учёного. Родился Леонтий Филиппович Теляшин (настоящая его фамилия) в 1669 году на Селигере, в Осташково. По некоторым сведениям, он приходился племянником святителю Нектарию (Теляшину), второму устроителю Нило-Столобенской пустыни близ Осташково, который также был уроженцем этой слободы. О социальном статусе родителей Леонтия ничего не известно, сам он в письменных источниках рекомендовал себя кратко: «Природно русский, а не немчин». Но, видимо, семья его была небогата, раз в 1684 году его отправили в Иосифо-Волоцкий монастырь с рыбным обозом в качестве простого возчика. В монастыре отрок поразил монахов своей грамотностью и умом. Его назначили чтецом и направили в Симонов монастырь, а оттуда в саму Москву, в Славяно-греко-латинскую академию, чтобы готовиться на священника. В академии математику не преподавали, и неведомо, где юноша постиг её глубины. Образованность русского самоучки восхитила Петра I, и он назначил Леонтия Магницкого преподавателем школы «математических и навигацких, то есть мореходных хитростно наук учения», которая располагалась в Сухаревской башне. Там Магницкий и написал свою знаменитую «Арифметику» – первый русский учебник по математике, краеугольный камень научного образования в России.

Слушая доклад и разглядывая сопутствующие картинки презентации, вспомнил я, как однажды наткнулся на фотографии страниц первого издания этого учебника. Поначалу принял его за старопечатную Псалтирь – такие же витиеватые заставки, строчки полууставом с просодиями над буквами, церковнославянские обороты. Сразу и не поймёшь, что это не духовный текст: «Егда убо оно едино стоит, тогда само в себе ничтоже значит». О чём это? О цифре 0 (ноль). А потом, вчитавшись, натыкаешься на колючие научные словесы: «Али якоже пропорция есть диаметра к циркумференции яко 7 к 22, тако тойже диаметр к суперфиции яко 7 к 77». Но пугаться этих циркумференций не стоит доброму христианину, ибо: «Что есть арифметика. Арифметика, или числительница, есть художество честное, независтное…».

На оборот титульного листа учебника Леонтий Филиппович поместил букет цветов с подписью: «Прими, юне, премудрости цветы, арифметике любезно учися, в ней разных правил и штук придержися…» Вот с этого и началось научное образование в России – с букета цветов от Леонтия Магницкого.

12-е поколение

Далее молодой докладчик отметил религиозность русского математика, что он отстаивал православие в «деле Тверитинова», и, выключив проектор, заключил: «Учёным не следует бояться отстаивать свою веру и надо говорить, что религиозное откровение корреспондируется с научным знанием и может плодотворно использоваться для достижения актуальных научных целей. Судьба Магницкого – это послание в современность».

Когда стихли аплодисменты, председательствующий спросил, будут ли у кого вопросы. Увидев поднятую руку, он с сомнением уточнил: «У вас вопрос или реплика? Если реплика…» Но вопрошатель уже решительно вышел к кафедре:

– Что хочу сказать – доклад хороший. Только в презентации о Магницком вы показали не его портрет, а портрет его правнука. Но не огорчайтесь, он к нашей теме тоже имеет отношение. Сам я представляю государственный астрономический институт МГУ, кандидат физико-математических наук. И восемь лет занимаюсь архивными делами…

– Извините, может, вы представитесь? – прервал председатель.

– А разве не представился? Магницкий. Александр Константинович Магницкий.

Пауза. Оказывается, на конференцию пришёл прямой, в двенадцатом поколении, потомок русского учёного.

– Я тронут тем, что здесь упомянуто «дело Тверитинова», – продолжил Магницкий. – Суть в том, что Пётр I собирался провести протестантскую реформу, и протестантская ересь уже внедрялась им. Как военачальник, он был сильным, а в культуре слепо подражал Западу – курение, алкоголь. Своё окружение нарядил в одежду кого? Гомосексуалистов. В бантиках, накрашенные, в париках…

– Вопрос-то какой? – снова прервали из президиума.

Михаил Леонтьевич Магницкий, правнук математика

– Да я просто сделал замечание, – благодушно ответил астрофизик. – Здесь вместо Леонтия Филипповича на картинке показали Михаила Леонтьевича, правнука. Так и о нём поговорить можно! Михаил Магницкий ведь тоже православные устои защищал, за что его потом оболгали и представили как «оголтелого обскурантиста». Он был симбирским губернатором, затем попечителем Казанского учебного округа. В 1819 году в Петербурге ему поручили провести ревизию Казанского университета. Он составил докладную: кафедры богословия нет; преподавание философии ведётся вопреки здравому смыслу и религии; есть студенты, не знающие катехизиса. Реформу университета он провёл, «положив единым основанием народного просвещения – благочестие». Нескольких профессоров уволил, ещё несколько, в основном иностранцы, ушли сами. Был ли Михаил Леонтьевич «обскурантистом»? Там и вправду до его ревизии поощрялись антицерковные настроения в духе Вольтера. Позже, как известно, именно из Казанского университета вышел Ульянов-Ленин. О Михаиле Магницком написано столько плохого, что явно у определённой части интеллигенции он вызывал ненависть. Чем это не «послание в современность», о которой говорил докладчик? Ведь и сейчас много шумят о «клерикализации школы», о «мракобесии» и так далее. Но какой же Михаил Леонтьевич мракобес? Именно он заметил гений молодого математика Лобачевского, спас его от нападок «просвещённых» коллег, поставив деканом физмата Казанского университета. Ну, вот так… у меня всё на этом.

Магницкий, откланявшись, вернулся на своё место, а предыдущий докладчик, нисколько не обидевшись на замечание, взволнованно воскликнул: «Знаете, сейчас случилось чудо. Потому что фактически вдруг родственник, тоже учёный, появился в наших рядах. Это означает, что и весь род, земной и небесный, тоже здесь. Представляете! В буквальном смысле, физически».

Буквы на камне

В перерыве я подошёл к Александру Константиновичу с вопросом о его родословной.

– Мой род идёт по линии сына Магницкого Ивана – того самого, кто выбил знаменитую эпитафию на могильной плите отца, – сообщил учёный.

– А что за эпитафия?

– О, это настоящий памятник русской словесности, состоит примерно из 400 слов. Начинается она так: «В вечную память христианину, благочестно, целомудренно, благоверно и добродетельно пожившему Леонтию Филипповичу Магницкому, первому в России математики учителю, здесь погребенному, мужу христианства истинного, веры в Бога претвердой, надежды на Бога несомненной, любви к Богу и ближнему нелицемерной, благочестия по закону ревностного жития чистого, смирения глубочайшего, великодушия постоянного, нрава тишайшего, разума зрелого, обхождения честного, праводушия любителю…» Особенно в эпитафии мне нравится вопрошание: «Ты же, пришедший, что ищеши в сем? Также жил, ныне же есть прах и пепел: научися убо от сего гроба. Что? Каков ты, таков он был, а каков он ныне, таков ты будешь». И заканчивается так: «Не по должности надписал, собственноручно сек на камне сем горькослезный и горем убиенный Иван, нижайший раб, сын ему любезны».

– Наверное, Иван Леонтьевич был очень религиозным человеком, – удивляюсь. – И в вашем роду от него много священников произошло?

– Так ведь и сам Леонтий Филиппович хотел священником стать, как и Ломоносов, который мечтал в храме служить. У них, кстати, много совпадений. Хоть и с разницей в 45 лет, но оба прибыли в Москву с рыбными обозами, оба учились в Славяно-греко-латинской академии, то есть фактически в семинарии.

Знаю, что священником был мой дед, его за веру расстреляли. Также священником был прадед и, скорее всего, прапрадед. Вообще, среди духовенства фамилия Магницкий очень распространена. А пошла она как раз от Леонтия Филипповича. Тут как получилось. Домашним учителем и воспитателем будущего императора Петра I был Симеон Полоцкий, автор «Обеда душевного», в котором говорится, что Христос, как магнит, притягивает души людей. И когда Пётр встретил Леонтия Теляшина, то провёл такую аналогию: математика как магнит притягивает все науки. И велел ему писаться Магницким. Царь действительно был поражён: он из-за границы разных учёных выписывает, а тут свой, русский, почти одногодок ему и столь образован! Однако написать учебник по математике, царице всех наук, Пётр поручил всё же иностранцу. Но он не справился. Тогда объявили тендер, и лучшие знания по математике показал Магницкий, в ту пору уже преподававший в Навигацкой школе. Позже он эту школу возглавил. Поскольку Московского университета тогда не существовало, он появился лишь через двадцать лет, то, получается, Леонтий Филиппович с 1732 года и до последних дней жизни был ректором предтечи МГУ.

Вообще же Магницких много, ведь у священников большие семьи были. У моего отца, например, по этой традиции родилось одиннадцать детей.

– Но он же не священник…

– Он был доктором сельскохозяйственных наук, профессором, хорошо знал агрохимию. Брат его тоже учёный. И академики есть Магницкие. Много учителей. Моя тётка, например, довольно известная поэтесса – и мало кто знает, что она при этом учитель физики. Ну а я вот астроном.

– Как и ваш предок? Ведь морская навигация в ту пору невозможна была без наблюдения за звёздами.

– Не только навигация, но и геодезия, где по звёздам рассчитывались географические координаты. Учеником Леонтия Филипповича был географ Кириллов, автор первого атласа русских земель, составленного в 1736 году – ещё при жизни учителя. Тут можно долго перечислять… Геодезисты Евреинов и Лужин, оба выпускники Навигацкой школы, по указу Петра I измерили точные координаты Сибири и Курильских островов. А Саймонов – вообще легендарная личность и тоже его ученик. Действительный тайный советник, вице-адмирал, губернатор Сибири, одновременно гидрограф, картограф, автор первой русской печатной карты 1720 года, атласов и лоции 1731-го, составитель описания Балтийского и Каспийского морей. Далее… Курганов – астроном, математик, педагог, автор универсальной математики, которая только в 1757 году пришла на смену «Арифметики» Магницкого. То есть по учебнику Магницкого учились ещё первые студенты МГУ, который появился раньше на два года.

Удивительное дело, но я ещё помню задачки из «Арифметики» Магницкого – их приводили в институте. И отец мой тоже их решал. А в 1703 году этот фолиант в 670 страниц вышел гигантским по тем временам тиражом, 2400 экземпляров, и переиздавался столько раз, что невозможно уследить. Учебник буквально наводнил Россию, а то как бы Ломоносов в архангельской глубинке мог по нему учиться? Хотя Холмогоры и не такая уж глубинка…

– Там, кстати, тоже был некий научный центр, – вспоминаю. – Владыка Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важский, оборудовал на колокольне обсерваторию и был фактически первым русским астрономом.

– Это вы, наверное, от меня откуда-то узнали, – заулыбался астрофизик. – Раньше этот факт малоизвестен был, а я в 2010 году большую статью написал и по НТВ выступал.

– Наша газета рассказывала месяц назад о создании в Архангельске Клуба православных астрономов имени владыки Афанасия, – объясняю. – Они и в Холмогоры ездили, забирались на ту колокольню.

– Вот как? А знаете, владыка Афанасий мог бы и Патриархом стать. Пётр I любил людей учёных, а владыка был как раз одним из самых образованных людей своего времени. Почему бы его не поставить Патриархом? Или, скажем, Новгородского митрополита Иова, который весьма сочувствовал петровским реформам? Ан нет. В 1700 году умер Патриарх Адриан – и всё, на 300 лет Патриаршество на Руси прервалось.

– Ну, это следствие тех же реформ, – предполагаю. – Государство модернизировалось, и Церковь тоже решили заодно административно перестроить.

– Нет, тут проблема глубже. Представьте: Стефан (Яворский), митрополит Рязанский и Муромский, пишет книгу «Камень веры», а Пётр I её запрещает. Учительную книгу местоблюстителя Патриаршего престола! Почему?

– И почему?

– Да потому что готовились протестантские реформы, и такая сильная книга в защиту ортодоксальной веры была для него неуместна. Всё было очень серьёзно, и если бы не вмешательство Леонтия Филипповича… Этот факт биографии Магницкого у нас почему-то замалчивается. Гляньте хотя бы в Википедию – там нет ничего про это. А ведь это было важнейшее событие для Магницкого – решался вопрос его жизни и смерти.

Праводушия любитель

– В общем, ситуация была такая, – продолжает Александр Константинович. – Пётр I запрещает православный «Камень веры», написанный против лютеранской ереси Тверитинова, и тут же велит перевести на русский язык католический и протестантский катехизисы. Он, видно, думал, что модернизация России по западному образцу должна быть во всём, а иначе, мол, не усвоим «европейскость».

С Тверитиновым вообще история поразительная. Он учился в Немецкой слободе на лекаря и там проникся лютеранством. Создал кружок вольнодумцев, которые отрицали церковное Предание, Таинства, иконы. За десять лет в Москве и других местах появилось множество адептов. Один из них, Фома Иванов, двоюродный брат Тверитинова, в Чудовом монастыре изрубил икону большим хозяйственным ножом. Вольнодумцев арестовали, но по указу Петра I оправдали, кроме Иванова. В 1821 году Синод снял с Тверитинова анафемы и даже принял в церковное общение. За всё это время на имя царя поступило около 80 сказок в защиту православия, но они игнорировались. Против самых ярых защитников заводились уголовные дела, чтобы запугать других. Обычно такое дело расследовал майор или подполковник, на высоком уровне. А Леонтия Филипповича допрашивал сам Пётр I. У всех нашли что-то. Многих, даже имевших княжеское достоинство, казнили. Пётр I ведь был крут на решения. Но Леонтий Филиппович не отступил. Он надеялся, что царь послушает хотя бы учёного человека, раз к священникам не прислушивается. И расчёт был верен – Пётр I очень уважал образованность Магницкого.

Приходилось действовать по самым разным направлениям. В ту пору большой вес в Церкви имел Феодосий (Яновский), строитель и первый архимандрит Александро-Невской лавры. А Леонтий Филиппович ещё в Симоновом монастыре весьма с ним сдружился. Но тут стал его бойкотировать, не подходить под благословение, потому что архимандрит благоволил протестантской позиции Петра I. Люди, которые поддерживали Магницкого в его защите православия, собрались и решили, что для пользы дела всё же надо вступить в контакт с отцом Феодосием. Они встретились в монастыре, и архимандрит Феодосий на пять суток оставил его в кельях – пять суток они говорили о вере. И, как понимаю, Магницкий был убедителен. Исхожу из примера с Тверитиновым, который мог «переговорить» любого, но не Леонтия Филипповича. Это всё задокументировано, некоторые события мы знаем не то что по дням, а по часам.

Сенат собирался дважды. Суд длился несколько месяцев. Как раз накануне, 15 января 1715 года, Петром I была устроена «Патриаршья свадьба» – шутливое венчание престарелого Никиты Зотова, которое иначе как сатанинской мессой не назовёшь. Глумление над Церковью именно тогда достигло апогея, проводились «всепьянейшие соборы» и так далее. И вот на этом фоне в сенатском суде Леонтий Филиппович обличает ересь лютеранствующих. Из Москвы его привезли как арестанта, и никто не знал, как дело повернётся. На заседании суда Фёдор Матвеевич Апраксин и рыдал, и падал на стол, говоря Леонтию Филипповичу: «Куда ты идёшь, ты, простой, ничтожный человек!» Магницкий ему отвечал, что как у того на корабле каждый матрос выполняет своё дело, так же и он на своём месте делает то, что должно.

К счастью, Магницкого поддержали четыре ближайших соратника царя, «птенцы гнезда Петрова»: князь Алексей Меньшиков, командующий флотом граф Фёдор Апраксин, первый канцлер Российской империи граф Гавриил Головкин – один из наиболее приближённых к Петру I с его детства людей, и его родной брат Пётр Головкин. Четыре человека, которые не побоялись публично защитить Леонтия Филипповича. Более того, известно, что Магницкий тайно приходил к Меньшикову и Апраксину и их инструктировал, объясняя, в чём суть протестантской ереси. Те не решились касаться церковной стороны вопроса, а просто высказались в пользу Магницкого и тем спасли его от неминуемой казни. Ему ведь прямо говорили: «Тебя нужно бить кнутом».

Александр Константинович Магницкий и иеромонах Иоанн (Захаров)

Сохранилась «Записка о ереси Тверитинова» Магницкого, в которой он обличает протестантизм. Историки предполагают, что «Записка» была адресована митрополиту Новгородскому и являлась приглашением на диспут, который и состоялся в доме Магницкого на Лубянке. Он длился 11 часов в присутствии многих важных персон. Сейчас эту записку переводит на современный русский язык насельник Нило-Столобенского монастыря иеромонах Иоанн. Он создатель и директор духовно-просветительского центра «Наследие Селигера» имени Л. Ф. Магницкого при монастыре.

– Давно этот центр появился?

– В 2010 году. Но с отцом Иоанном я познакомился раньше, когда тот был ещё послушником. Дело в том, что в свободное время я занимаюсь организацией православных паломничеств. И вот на лодках мы приплываем на остров Столобный, веду свою группу из 30 человек в Нилову пустынь. Там послушник проводит для нас экскурсию, рассказывает о святителе Нектарии (Теляшине), чьи мощи покоятся в обители. Известно, что царь Михаил Фёдорович очень уважал его за образованность и пригласил стать восприемником при крещении царевича Алексея Михайловича. Позже его поставили епископом всей Сибири, но владыка Нектарий уже через два года стал просить царя отпустить обратно в Нилову пустынь. Игуменское место там было занято, и архиепископ проявил смирение, согласившись на должность строителя.

И вот, рассказывая это, послушник, будущий отец Иоанн, отметил: «Интересно, что знаменитый математик Магницкий-Теляшин является племянником святителя Нектария (Теляшина). Оба они были отмечены царями из-за своей образованности. Жаль, что мы не знаем их потомков. Приезжали сюда с телевидения, искали Теляшиных и Магницких, но не нашли». А из нашей группы закричали: «Да вот же они, чего их искать!» И нас вытолкнули в центр круга – меня, моего сына и моего внука. Так мы с отцом Иоанном познакомились.

– А как к вам попали останки?

– Это отдельная история…

Десница учёного

– Первым делом надо рассказать о Брюсе. Он известен тем, что был реформатором русской артиллерии, это под его началом пушкари взяли верх над шведскими пушкарями в Полтавской битве. Яков Вилимович происходил из знатного шотландского рода, но родился в Москве, в Немецкой слободе, там же и получил неплохое образование. Затем во время поездки Петра I в Англию занимался математикой с известными учёными. Хотя, по его словам, мало что от них получил, больше ему лаборатории понравились. У него самого в Москве на Сухаревской башне была устроена обсерватория. Оттого в ней и расположили Навигацкую школу, что там телескопы стояли, а морским офицерам нужна астрономия.

Таким образом, Брюс оказался сподвижником Магницкого, когда тот пришёл в Навигацкую школу. Они были ровесниками и, скорее всего, дружили. Хотя про Брюса говорили, что он атеист и колдун. Ходила байка, будто перед смертью Яков Вилимович приготовил две склянки с водой, мёртвой и живой, оставив завещание: мол, через много лет можете достать мой гроб и спрыснуть мои останки, тогда я оживу. И якобы прошло много лет, Пётр I вспомнил про завещание, откопали труп Брюса, спрыснули – тот ожил, и даже Пётр I испугался. И вот эту историю до сих пор тиражируют – уже и на телевидении об этом говорят, и в книгах пишут. Но цирк заключается в том, что Брюс умер через десять лет после смерти Петра I, как же Пётр мог оживлять Брюса?

– А какая связь с останками Магницкого? – не понимаю.

Церковь Гребневской иконы Божией Матери на Лубянской площади. 1881 год.

– Так от Брюсов я их и получил. Но лучше по порядку. Леонтий Филиппович похоронен был в церкви Гребневской Божией Матери на Лубянской площади, напротив нынешнего здания ФСБ. В 1927 году храм снесли. Зачем – непонятно, там до сих пор пустырь. При сносе присутствовал профессор Андронов. При нём же вскрыли могилу Магницкого. Тело обнаружилось под плитой на глубине четырёх метров в гробнице, выложенной кирпичом и залитой со всех сторон известью. Леонтий Филиппович лежал в дубовом выдолбленном гробу в русской одежде, в сапогах. В голове находились стеклянная чернильница в форме лампадки и полуистлевшее гусиное перо.

Профессор перенёс костяк, который полностью сохранился, в рабочую бытовку, положил на полку, а сам повёз надгробную плиту в музей. Очень его заинтересовала длинная эпитафия на плите – та самая, из которой я вам цитировал. Плита до сих пор лежит там, куда Андронов её привёз, – под крыльцом собора Василия Блаженного на Красной площади, то есть в одном из фондохранилищ Государственного исторического музей.

Пока он возил плиту, пока брал разрешение поместить в музей ещё и голову Магницкого, прошло время. Возвращается, а тела на полке нет. Как видно, рабочие оказались людьми православными и, от греха подальше, предали тело обратно земле. На полке остались только стеклянная чернильница и кость руки. Возможно, той самой, которой Магницкий написал знаменитую «Арифметику» и которой накладывал на себя крестное знамение.

Нило-Столобенская пустынь

А дальше было так. Профессор Андронов много времени проводил в Ленинской библиотеке, и там он случайно встретился с потомком Якова Вилимовича Брюса – Яковом Михайловичем Либерманом. Видимо, профессора тронуло такое совпадение. Ведь в Ленинской библиотеке он как раз занимался Петровским временем и знал, что Магницкий и Брюс – близкие соратники, которых связывала любовь к математике. Андронов сказал, что он уже в преклонных летах, мол, потомков Магницкого не нашёл и отдал останки Якову Михайловичу. Когда началась война, Либерман пошёл на фронт и в 1942-м попал в плен. Он хорошо знал немецкий язык, и немцы определили ему работать в госпитале. С окончанием войны он вернулся домой и реликвию передал своему брату Алексею: «Сохрани. А меня посадят». Ждал репрессий, поскольку из плена его освободили в американской зоне оккупации. Мой дядька родной тоже в такую ситуацию попал, так его всю жизнь за это мучили. Действительно, Якова Михайловича посадили. Прошло время, и реликвия от Алексея Михайловича перешла к его дочери Татьяне. С ней мы встретились в храме Георгия Победоносца в Старых Лучниках, я его прихожанин. И вот она передала мне в коробочке останки моего предка.

Сейчас они в алтаре Богоявленского храма Нило-Столобенской пустыни. А отец Иоанн – он здесь, будет выступать на конференции.

Россия молодая

После конференции подхожу к иеромонаху Иоанну (Захарову), директору центра имени Л. Ф. Магницкого.

– Как, говорите, газета ваша называется? – заинтересовался он.

– «Вера»-«Эском».

– А, понимаю: вера точка ком. Так, значит, о Магницком писать будете? Отметьте, что его незаслуженно забыли. В 2013 году было 310 лет выхода его «Арифметики», а в прошлом году – 275 лет его памяти. И никак не отметили. Пожалуй, только на родине, в Осташково, его и помнят. В 69-м году по случаю 300-летия со дня рождения Магницкого там названа его именем городская улица, установлена в сквере памятная стела. Да ещё астрономы помнят – одной из открытых Крымской обсерваторией планет дали его имя.

Но наш центр, который возглавляет наместник монастыря архимандрит Аркадий, не просто увековечивает память русского учёного. Важно показать, как православная вера укрепляла и вела его по жизненному пути. Для молодёжи, в том числе научной, он – пример того, что русский человек может быть успешным лишь при условии соблюдения заповедей Божьих.

– Так ведь ещё Пушкин писал, что гений и злодейство – две вещи несовместные, – уточняю.

– Именно так. Это наше, русское, понимание, основанное на православии. И Леонтий Филиппович всей своей жизнью это доказал. Наш центр организует встречи, лекции, но этого недостаточно, нужна большая программа. Ведь сама задача глобальна – подчеркнуть нравственный компонент научной деятельности, что жизнь интеллектуально одарённых людей может быть определена вот через эту философию успеха без порока. Эта формула универсальна, вообще это ключ к успешности нашей страны.

– И как эту программу осуществить?

– 350 лет со дня рождения Магницкого мы будем отмечать в 2019 году. То есть осталось четыре года, за которые нам необходимо собрать все экспертизы, получить от РАН документ, что Магницкий достоин всероссийского чествования, что в центре Москвы ему уместен памятник, а также необходимо снять фильмы, издать книги и так далее. У Магницкого интересная судьба, он даже в Северной войне поучаствовал – занимался фортификацией. Если помните, в начале 1980-х вышел многосерийный фильм «Россия молодая» про петровскую эпоху. И уже есть сценарий фильма, у которого рабочее название «Россия молодая – 2». В нём та эпоха будет раскрыта через жизнь Магницкого. И конечно, нужно издать его 100-страничную «Записку по делу о ереси лекаря Тверитинова», переведя на современный язык, снабдив богословскими и историческими комментариями. И это только начало…

* * *

Когда уже все расходились, ко мне обратился Александр Константинович Магницкий:

– Вы надолго в Москве? Приходите завтра на Сухареву площадь. В храме Живоначальной Троицы, который принадлежал Навигацкой школе, будет молебен в память Леонтия Филипповича и морских офицеров. А ещё через два дня мы собираем «круглый стол», посвящённый восстановлению Сухаревской башни. Приедут русские из Америки, которые хотят оплатить проект… Эх, время так ускоряется, только успевай!

Ещё Александр Константинович посетовал, что затянул с написанием книги о Магницком. Осталось всего две главы, но скоро 67-летнему астрофизику ехать в Узбекистан, где в горах находится его обсерватория.

– Наверное, увлекательное это дело – наблюдать космос, Божье мироздание? – спрашиваю его.

– Ну, когда в ночь тринадцать часов без перерыва наблюдаешь, а электричества нет, минус 15 и зуб на зуб не попадает… Какая уж тут романтика. В нашем астрономическом институте четыреста человек, а всех наблюдателей по пальцам можно сосчитать…

Магницкий говорит это скорбным голосом, а глаза смеются. Подумалось: наверное, у его знаменитого предка был такой же взгляд – живой, любопытный и добрый.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →

Оглавление выпуска