Здравствуйте, дорогие работники редакции!

Я отношусь к поколению детей войны, у которых не было детства. Отживаем мы свой век с ощущением, что являемся обузой для нашего государства, только толчёмся и мешаем всем… Но вернусь к детским своим годам. Мне шёл седьмой год, а братишке было пять, когда в начале февраля 1946 года вернулся отец мой с войны – офицер, трижды раненный, долго в госпитале лежал. Мы так были рады, что папка приехал живой! «Мама, – сказал я, – ты нам говорила, что наш папка без ноги, а мы видим у него ноги!» А папка сказал: «Я долго не приезжал, ждал, когда нога вырастет». Мать погладила по головкам нас, сказала: «Увидите, когда спать будет ложиться…» И увидели: когда снял отец протез, почти до колена правой ноги не было. Мы расспрашивали с братом, кто такие немцы, где они живут, и как они отнимали ногу, и как он, папка, терпел?! И поклялись мы отомстить немцам за папкину ногу.

Недолго наша мама с ним прожила, всего-то два месяца – она болела. 4 апреля 1946 года покинула нас, оставив сиротами с отцом-инвалидом. Нашей мамке было всего 34 года. Остались неухоженные, голодные, заброшенные… Бабушка старенькая сшила сумки из мешковины, штаны латала без устали. Летом легче было: рыбу ловили и суслей ели, щи из свёклы, хлопковый жмых, колоски собирали.

Через полгода отец наш женился, чтобы нам мать была в дому. Мачеха приучала нас с братишкой: что испечёт, не даёт нам, пока не назовём её мамой. И называли. А что делать – голод не тётка. После родной матери моей недолго пожил и отец, в октябре 53-го умер, 39 лет. Горе повадилось к нам ходить. Бабушка наша повесила нам нательные крестики на шею, а в школе была ярая учительница Антонида Скондакова – как увидит крест, так срывала и в урну бросала, от злости багровея, называла это мракобесием. Часто повторяла, что никакого Бога нет и человек произошёл от обезьяны. А я думал тогда про себя: «Ну, ты, может, и от обезьяны, а я – от Бога». Ученики задавали вопросы: «А обезьяна от кого?» – «А это произвольно создалось, потом». «А гром, молния откуда?» – не отстают ребята. А она: «Это атмосфера всё делает: туча с тучей сталкивается, получается разряд и молния». Мы бабушке рассказали про крестики, а бабушка Герасиха объяснила так: «Это анчихрист на землю пришёл, вселяется в некоторых человеков и заставляет этих отверженных под свою дудку плясать». Рассказала, как ломали и грабили церкву, сбрасывали и увозили колокола, а народ плакал. С района приезжали. Старинные иконы выносили, бросали в грязь, и некоторые плясали на них, а потом кидали в костёр. А одна активистка – звали её Некрещённая Хоха – доплясалась на иконах: через неделю парализовало всю её правую сторону. И ногой не владеет, и рука плетью висит. Всю жизнь мучилась, жила подаянием. Вот, Бог поругаем не бывает, Он найдёт этих упрямых смельчаков. В церкви стали показывать кино, где был алтарь, показывали там всю грязь человеческую, и мы с пацанами ходили туда. Денег не было на кино, так мы вынимали «маскировочный» кирпич из кладки, залезали в подполье церкви, поднимали одну доску в полу – и являлись в зрительный зал. Потом из церкви сделали тракторную станцию, в ней хранилось горючее в бочках, масло для тракторов, всё закоптили, маслом пол залили. А как урожай родился и некуда было зерно ссыпать, обратили храм в зернохранилище. В 70-х годах колхоз наш упразднили и церкву до основания разорили и увезли в соседнее село, из её бревен построили дома для шофёров.

И я теперь думаю: ведь это происходило по всей стране, и как Господь терпел? Сколько горя случилось от этих двуногих существ, от бытия человеческого на земле… Не потому ли до сих пор страдает Русь православная, не за эти ли грехи?

Когда же мы будем жить хорошо?

Невесёлые мои мысли оформились в такие стихотворные строки:

Сколько бедного люду

Скитается сейчас по земле!

И зло, и ненависть повсюду,

И горе живущим везде…

Сколько обманов напрасно

И сколько всяких тревог!

Чудовищно зло и ужасно –

За это покинул нас Бог…

ветеран труда Иван Иванович Дубинин 
(г. Сорочинск Оренбургской области)